Я черный козел, муж козы Хейдрунн... У меня нет никаких особых обязанностей. Мои старшие братья возят Тора и один уже получил производственную травму, его съели, а косточку сломали, и теперь он хромает. Хорошо, что в детстве я притворился савсем-савсем несчастным козликом, совсем-негодным-для-славного-богатыря-Тора... Теперь я хожу по Иггдрасилю, по Вальгалле и вообще по всяким другим местам и мирам. Моя жена - красавица - трудится день-деньской. Она ест. А потом приходит дежурная валькирия и ее доит, они сплетничают и валькирия потом подмешивает молоко Хейдрун в пиво (рецепт см. http://pryahi.indeep.ru/practice/cooking/nordic_cooking.html) и эйнхерии тихо засыпают до следующего дня попойки и битвы. Ну, или просто пьют молоко, вот Эгиль Скаллагримсон просто пьет молоко, хотя часто капризничает и недавно потребовал шоколадного, шоколадного козьего молока. Один сказал, что слово славного мужа - закон (еще бы, его любимчик!) и теперь валькирии кормят мою женушку шоколадом. Правда, когда я спросил, нравится ли ей сие изобретение глупых франков, она сказала, что пока не распробовала.

А еще у меня есть друг - Азазель. Он часто приглашает меня на вечеринки дьяволопоклонников. Тогда моя любимая валькирия Ёрунн рисует мне фейс-контроль, перевернутую пентаграмму на лбу, и мы с Азазелем отправляемся. Нас всегда радостно встречают, хотя эти иностранные обычаи целовать в зад меня немного смущают. Зато вкусно кормят и э-э-э... кормят. А недавно Азазель прислал мне открытки, которые подписал "Я и девственница", "Я и черная девственница (она сама таксказала)", но я их от жены спрятал и не стал показывать. Она вообще считает, что Азазель на меня дурно влияет. Но Азазель считает, что это справедливая месть нашего козлиного народа в ответ на пастушеский геноцид и сексуальный харрасмент.

Все, валькирии зовут на кормежку, сегодня у нас морковка...

II

Шел сегодня обратно с кормежки, наевшийся и довольный (удалось ловко боднуть сзади под коленки мерзкого рыжего Олафа, он упал и все над ним смеялись, а я говорил "бе-бее-бее…"). Вдруг слышу: "старый козел", сказанное голосом нашего Всеотца. Это меня насторожило, я подошел поближе: "Зачем мне этот старый козел?", спрашивал у кого-то Один, и что-то шелестело ему в ответ. Сердце у меня упало и забилось под самые копытца. Я осторожно процокал к покрывалу на дверном проеме и аккуратно с края просунул морду. Оба собеседника выглядели как некие тени, Один как серая тень с легкими молниевыми отблесками, второго же по облику можно сравнить с тончайшим шелком, хлопающем на ветру. Голос его был тоже какой-то шелестящий, тихий и пронзительный одновременно. Ого, значит это кто-то из высших богов, не имеющих облика, потому-то и Один из вежливости принял свою невыразимую форму. В этот момент меня кто-то слегка укусил за ляжку. Оказывается, я случайно наступил на Фреки. И мы, не сговариваясь о перемирии, стали смотреть и подслушивать вместе. Было ничего непонятно: этот второй говорил, что кто-то ему не нравится, сильно не нравится, имеет мерзкий, склочный, сварливый, коварный, двуличный и жестокий характер и нарушит весь мир и спокойствие в его благословенных владениях. И это уж точно было не про меня. Все знают, как я добр, искренен и оптимистичен. Повеселев душой, я сошел со второго уха Фреки. Всеотец не соглашался и торговался, но как-то неохотно, как будто то, от чего он отказывался, было ему не особенно-то и нужно. "У нас едят свинину, у нас все едят свинину… причем каждый день… вон она опять бегает". Было видно, как поморщилась вторая тень. Они замолчали. Чтобы как-то разнообразить происходящее, Фреки, изображая волчью непосредственность, вышел из убежища и направился к Одину. Вторая тень покрылась рябью. Один высунул старческую руку из себя невыразимого и потрепал Фреки за ушами.

Затем Всеотец сказал, что может помочь своему другу, так и сказал "своему другу" (я бы после этого на месте "друга" спешно начинал строить другую планету)… и что о благодарности не может быть и речи, и типа "сочтемся" (большую и богатую планету, а еще лучше вселенную, а может быть и две). Сквозь эфемерную вуаль протянулась рука с перстнем и пожала руку Одина. Тогда уж и я не стал больше таиться и, неторопливо чеканя шаг, вышел в центр зала. Вторая тень немного покорчилась, а потом - вместе с рукой - исчезла. На ее месте осталась оливковая веточка. Я подошел и стал жевать - неплохо. Один, однако, не обратил на меня внимания, и позвал своего ворона Хугина… А что говорил ему Всеотец я не услышал, потому что меня листиками вырвало. Прибежала валькирия Торхильд и начала махать на меня руками, таращить свои глупые глазищи и шепотом на меня ругаться. Деревенщина!.. Настроение испортилось, и я пошел переваривать завтрак и дремать у огня поближе к Эгилю. Ему я рассказал о том, что видел и слышал, а он мне прочитал свою новую вису "На смерть Арафата", а кто это я так и не понял.

III

Я забыл представиться… Меня зовут Дюри, что означает "дорогой, любимый". Это мое любимое прозвище. Так меня называет жена, друзья, подруги и другие женщины. Еще меня называют "Бруси". Это означает "козел", нет - "Козел", вот так. Я - Чорный козел, живущий в Вальгалле. Там работает моя жена - Хейдрунн, она ест листья Мирового Дерева, ясеня Иггдрасиль и поит своим молоком эйнхериев. И Один, наш Всеотец, дал моей семье почет и бессмертие. Мои старшие братья - Таннгньостр и Таннгриснир, их имена означают Скрежещущий зубами и Скрепящий зубами. А как их еще теперь называть, если им приходится возить самого тяжелого аса во вселенной?.. Впрочем, они уже привыкли, в душе они очень добрые - и они всегда защищают меня от волков Одина Гери и Фреки (Фреки еще ничего, а наша вражда с Гери продлится вечно! Пока он не скажет, где спрятал мое золотое яблочко… вор и паскудник).

Еще у меня есть приятель Сэхримнир. Правда это приятель на один день, потому что его каждый вечер закалывают и съедают. А наутро он опять возрождается совсем молоденьким, за день вырастает до нужного размера и его опять закалывают и съедают. Поэтому он не помнит, что было раньше… хотя в своеобразной интуиции ему не откажешь. Недавно я подарил ему брошюрку "Кем вы станете в будущей жизни", он был очень рад.

IV

Сегодня к Всеотцу прибыл дорогой гость. Один встретил его лично, сойдя со своего места, обнимал и похлопывал по спине. Гость был мертвый (у нас бывают то живые, то мертвые) и в самой дурацкой шляпе, которую я когда - либо видел. Потому лица его я особенно не разглядел, мне показалось, что это мавр. Потом Всеотец приказал валькириям принести воды и грибочков - это означало тяжелый, но интересный день в Вальгалле. Валькирия Брюнья потом рассказывала на кухне, что Отец Ратей выглядел маленьким юрким старичком, определенно двуглазым и с лицом, похожим на ту пернатую маску, с надписью "Маниту" под подбородком, что висит у него в личных покоях. Гость называл Одина Дон'уаном, а тот его - Карлосом, и что эти имена значат никому неведомо. Какое-то маврское имя. Но валькирия Бера сказала, что гость вовсе не из Мавритании, а из самого Винланда, потому что говорили они в основном о каких-то "летунах" и "лазутчиках". На что валькирия Хёдд начала спорить и говорить, что всем известно, что в Винланде живут одни только одноножки - скреллинги, а у нашего гостя целых две ноги. На что валькирия Эрла невинным голосом заметила, что полностью целый мужчина, со всеми нужными членами - большая редкость в наших Чертогах Радости. Тут я хотел сообщить, что вполне себе знаю одного такого мужчину, у которого, вдобавок, некоторых членов еще больше чем у Карлоса, но тут всех отвлек шум, начавшийся в покоях Всеотца. Валькирии помчались через полторы сотни дверей и покоев и опоздали. До нас донеслись истошные вопли с крыши. Безумный Карлос, оказывается, успел залезть на крышу и зачем-то принялся лапать нашего Орла. Чего он хотел, мы так и не поняли, валькирии его поймали и спустили вниз. Карлос быстро затих (в объятиях валькирии Брюньи успокаиваются почти все счастливчики), а оставшиеся грибочки от него спрятали. Всеотец махнул рукой и пошел спать. И Карлоса положили в постель к Брюнье, которая всегда хотела завести ребеночка, но никак не могла найти себе подходящего мужа. И Брюнья тихо ворковала ему на ухо колыбельные, которые были больше похожи на отдаленный рокот грома и всю ночь нависала над ним своими обильными телесами. Поутру валькирии с трудом вырвали бедного Карлоса из объятий Брюньи, после чего она разозлилась и пошла бить эйнхериев на ратном поле. А безумного Карлоса Один отправил куда-то обратно.

V

Сегодня с утречка решил навестить свою любимую женушку. Но она, заметив меня, как-то скорбно закрыла глазки и стала жевать еще усиленнее. "Привет, это я, твой муженек", - радостно проблеял я. Но дорогая супруга не открывала глаз и даже не мекнула, а наоборот, захватила самый большой пучок листьев, который мог бы поместиться у нее в пасти, и отрешенно зачавкала. Я в растерянности походил вокруг нее и собирался уже уходить, дабы не мешать правильному пищеварению… как вдруг она трагичным голосом заявила: "Ты совсем не обращаешь на меня внимания… Ты меня что, не любишь?.." Я так и сел. Я же еще в прошлом месяце подарил ей кисть рябиновых ягод из садика Сив, а полгода назад вообще сказал, что любить буду всегда… Чего же еще надо? Я вдруг понял, что пауза затянулась и проблеял "Люблю…", но моя дражайшая половина повернулась ко мне задом, нервно дернула хвостиком и зачавкала еще громче. Удрученный я отправился восвояси.

Ноги сами собой занесли меня во двор Тора, где жили мои родичи. Братцев я не встретил, однако подойдя ближе к палатам нашего богатыря услышал плаксивые слова Сив: "Ты меня совсем не любишь! Ты не обращаешь на меня внимание! Для тебя громить великанов намного важнее, чем… чем быть со мной!" Тор попытался ответить: "Ну… э-э… я мужчина… я…" Но Сив забилась в рыданиях. Тор, видимо, попыталась как-то утешить подругу, потому что она закричала: "Нет, нет… уходи! Уходи к своим великанам, может встретишь еще какую великаншу и она одарит тебя чем-нибудь понеприятнее рукавиц и пояса силы!.." Красный как кровь Тор вышел во двор и я затаился в тени, чтобы не попасться ему на глаза. Порвет на части, а потом скажет, что и не заметил. Я услышал блеянье своих кузенов, Тор собирался в дорогу. Когда топот затих я осмелился выйти на свет. Сив вышла на крыльцо, зевнула, потянулась и сказала: "Вот скукотища-то…"

VI

Только что прилетела дочка Сэхримнира, маленькая крылатая Бот. Она принесла какое-то известие Одину. Бот родила Сэхримниру крылатая свинья, простодушно посланная несколько лет назад кем-то из далеких юго-восточных богов. В тот день еще до полудня прибыло эта чудесное, все в расписных узорчиках, существо, а Сэхримнир был не только живой кабанчик, но кабанчик в самой поре половой жажды и неудовлетворенности. Как подойти к иностранке он не знал, инстинкт же по поводу летающих барышень ему ничего внятного не подсказывал. Тогда Сэхримнир впал в печаль и тоску, и похудел настолько, что повар Андхримнир не стал его резать. Последнему я попался на глаза как раз тогда, когда он, подозрительно насвистывая, выходил из кухни с огроменным своим тесаком. Не дожидаясь вопроса о погоде я тут же сообщил ему, что я жилистый и невкусно пахну, а вот оленятина или лебедятина вполне удовлетворила бы э-э-э… эйнхериев, которые пока что - на диете из Сэхримнира - умеют сгонять жир исключительно распарыванием кишечника. Повар согласился, что диетические блюда еще никому не повредили, как и ему самому первый выходной за последние пятьсот лет. Так эйктюрнятины мы не дождались. Обрадованные молоденькие валькирии, озабоченные постоянным набором веса ("Так нравится "папочке", - уверяли более старшие) устроили разгрузочный день, и эйнхерии, видя воодушевление и энтузиазм девушек… крупных, сильных и очень голосистых девушек… кротко, как настоящие мертвые мужчины, не стали им перечить. Потому весь день пили пиво и даже не бегали драться в поле.

Чудесная крылатая свинья меж тем все ожидала появления Одина. Ее присутствию радовались практически все женщины. Валькирии кормили ее зеленым салатом. Фригг учила приносить ей клубки разноцветной шерсти. А моя жена Хейдрун почему-то спросила меня, не хочу ли я, чтобы у нас появилась такая маленькая крошка. "С крылышками, пятачком и кудрявым хвостиком", - осторожно осведомился я. "Нет, с рожками и копытцами", - вздохнула Хейдрун и отправилась на крышу жевать Мировое дерево.

Как Сэхримнир и крылатая свинья договорились между собой неизвестно. Очевидно подсказал дремучий свинячий инстинкт. Меж тем при свете дня свинка все также невинно гонялась за разноцветными клубками Фригг и привередливо выбирала, что ей сожрать, чужеземный мандаринчик или нашу аутентичную морковку. Андхримнир стал баловать эйнхериев тайской кухней - рецепты сообщила ему все так же крылатая узорчатая кокетка. Я приходил беседовать к Сэхримниру о реинкарнациях. Фригг с удовольствием отправлялась в далекие прогулки и даже выучила свинку выполнять служебные команды. Валькирии занялись фитнес-йогой и пилатесом. В общем все откровенно наслаждались непослушанием.

Но вскоре вернулся наш Всеотец со своими воронами и волками, выслушал известие от свиньи (это оказалось предсказание, какое, правда, мы не знаем) и отослал ее обратно. И наутро все вернулось на круги своя. Только тяжелые гантельки в покоях валькирий стали еще одним их мощным подспорьем в беседах с эйнхериями.

А крылатая свинья, через положенное время, родила поросят. Одного из них отослали Одину. Потом выяснилось, что это девочка. Внимание Одина никогда не обращали на маленьких девочек, он вообще, кажется, был уверен, что все рождаются мальчиками, просто слабаки в какой-то момент… э-э-э… лишаются важных мужских отличий. Так наша маленькая свинка Бот стала первым девочкинским младенцем на руках у Всеотца. Теперь она выросла и пошла по стопам матери.

VII

Вчера поутру к воротам Вальгаллы подошли два мертвых человека. Первый был веселый и с усами. Второй был в длинном сером пальто с начесом и блестящими пуговицами… мне нравятся блестящие пуговицы… У павших, попадающих в Вальгаллу последние века часто бывают блестящие пуговицы. У меня даже есть небольшая коллекция. Так вот, у него были пуговицы, а еще лампасы. Широкие такие красные лампасы. Вот мужиков с широкими лампасами я не люблю. И наш Всеотец, между прочим, того же мнения. Он их редко сюда пускает. А этих двоих, видно, зазвал. Иначе чего в нашей Вальгалле делать мертвым мужикам с лампасами?..

- Ну что, Георгий Константиныч, дождались мы своего часа?!. - возбужденно шептал Тот, что с усами. - Простились нам все грехи наши! Взяли вот нас на небо!..
- Взяли, не взяли… Нет такой информации, - сухо сообщил второй, Георгий Константиныч, Что с Лампасами.
- Да ты что! Возьмут, обязательно возьмут! Мы еще и живого Бога увидим! - почему-то радовался Усатый. - Ты смотри! Козел!

И тыкнул неприлично в меня пальцем.

Я высокомерно покосился и стал жевать другой стороной.

- У меня в Конармии такой же был, - начал счастливо причитать усатый… - Васькой звали…
- У тебя партбилет с собой? - сурово спросил вдруг С Лампасами.
- За-зачем мне партбилет? - вдруг побледнел Усатый.
- Э-эх, ты, маршал Советского Союза… - в голосе зазвучала укоризна.

Но договорить ему не дали. К парочке подошла Старшая Валькирия, с кирпичным цветом и выражением лица и неторопливо промолвила: "Семен Михайлович, Георгий Константиныч, вас уже ждут…"

Я был страшно заинтригован и быстро поскакал к заветному дверному проему, прикрытому старым франкским гобеленом, с пастушкой и козочкой. Собственно, я и нашел этот ход случайно, заглядевшись на эту беленькую с голубой ленточкой. Смотрел, смотрел, шел, шел… и прошел в зал, где Один принимает гостей. Теперь я в курсе всех важных событий.

На этот раз Один выглядел небритым мужчиной средних лет, с каким-то старым бинтом на глазу, в выцветшей болотного цвета военной одежде, с отпоротыми знаками отличий, без сапог, и в полуразмотанных портянках. Он устало развалился на своем троне.

Демиург - он и в портянках Демиург. Гости воззрились в остолбенении.

- Боже, спаси и помилуй! - вдруг взовопил усатый Семен Михайлович, плюхнулся на колени и стал отбивать поклоны.
- Товарищ Буденный, вы же коммунист и атеист, немедленно встаньте, - прошипел его товарищ. - Бога нет, - но его голос неожиданно дрогнул.
- Я, товарищи, вызвал вас вот по какому вопросу… - сказал Один. - Нами получены сведения о скором Переходе товарища Калашникова. Мы заинтересованы в том, чтобы товарищ Калашников был расквартирован в наших Чертогах Радости. Поручаю вам, товарищ Жуков и вам, товарищ Буденный обеспечить доставку товарища Калашникова… Встретить и проводить… А пока можете временно расквартироваться у нас, товарищ Брюнья вам все покажет. Товарищ Буденный, все ясно?

Товарищ Жуков поставил на ноги товарища Буденного, отдал честь, развернулся и вышел из палаты, приволакивая за собой приятеля.

VIII

Только что закончился "вечер Альфреда Шнитке". Его очень любит Один и приглашает время от времени. Отношение Всеотца к композиторам и посещению их вечеров другими обитателями Вальгаллы было различным. Оперы Вагнера были обязательным мероприятием. Но эйнхериям даже нравилось. Многим удавалось выспаться, часть - ностальгировала, и лишь старожилы ворчали "не так все это было". Отца Ратей в результате даже охватила идея построения великой пангерманской империи. Но сейчас Одину нравится Шнитке и антиглобалисты. Из "старых исландцев" на Шнитке всегда ходит Эгиль Скаллагримсон, из новичков - какой-то пианист из Ленинграда, совершенно случайно и абсолютно геройски погибший во время последней Большой войны. Есть валькирия - меломанка, Фрида, бывшая при жизни хиппи. За что ее Один взял в Вальгаллу неясно. Она всякий раз смущается и говорит, что ее безвременная кончина была полной глупостью, но на Всеотца смотрит с нескрываемым обожанием. И конечно, каждый раз к нам приходит Рихард Вагнер. Он не пропускает ни одного музыкального вечера у Одина. И после концерта церемонно раскланивается с автором и исполнителями. Один же целует Шнитке в щеку, прощается, машет рукой и кричит вдогонку: "Привет рабби Леву! Большой привет!"

Copyright 2004

Вернуться в "ЛитОпусы" | Вернуться на главную страницу